Деревня – удивительное место. Наверное, она удивительна для меня, просто потому что я «дитя асфальта». Здесь можно разговориться с любым, кто попадается тебе по дороге, даже не зная, как его зовут. Я иду по дороге в ближайшую деревню - за хлебом. Со мной поравнялась старушка, идущая в ту же сторону. Мы здороваемся, хотя ни разу друг друга не видели, и начинаем разговаривать. Про то, как она раньше, еще в совке, ездила в Москву за колбасой. Про то, как мои родители стояли в очередях за сметаной. Я иду по лесу с Данькой. Навстречу идет мужчина, с корзиной грибов. Поравнявшись, мы здороваемся, останавливаемся - и долго говорим про засолку грибов. Вы в городе такое - часто видите? А ведь это - нормально для человека.
Мальчишка, заехавший на велосипеде в нашу деревню, назвал мне свою деревню, номер дома, квартиры и фамилию своей семьи. Девушка, с которой мы разговорились в Никологорах в Сбербанке (у нас в коляске Данька, с ней – две девчушки, двух и трех лет), оказалась давней жительницей нашей деревни – «Как Ваши собаки поживают?» В никологорском магазине продуктов, куда я заглядываю в третий раз, Даньке первым делом выдают мармеладку, а через пару минут разговора выясняется, что продавщица - невестка нашего соседа. Того самого, чьими руками был создан манеж, в котором Данька обитает. Я там чуть бананы не забыла.
И много всего такого… Тетя Катя, соседка, которая помнит, какого цвета у Айлена глаза. Вы помните, какого цвета глаза у вашего соседа по лестничной площадке? Нет. А здесь, в деревне, помнят. Вот что удивительно для городского жителя. Хотя, наверное, это и есть нормальное состояние для человека.
Первый вопрос, который задается здесь случайным встречным – «Вы откуда?» (то есть из какой деревни). Второй – «Чьи вы?» (какой дом, кто ваши близкие).
Нету в городе этого – «чьи вы». В городе – все ничьи.
В городе то и хорошо считается, что можно затеряться. Сам по себе, ничей, никто не знает не то что чужой истории, но даже своей. А значит, можно создать себе любую, принять любой облик.
Почему это так привлекает?
Говорят, в деревне жить устаешь от того, что все про всех все знают. Все на виду, живешь, как за стеклом. Не скрыться. Если про тебя знают что-то «странное» или «плохое» - то переезд не спасет. Это в городе достаточно переехать в другой район, и тебя не найдут и не вспомнят. Но люди жили именно в деревнях, общинами, родами на протяжении тысячелетий – и не уставали как-то. Потому ли, что не было альтернативы?
Может быть, потому, что для того, чтобы к тебе изменили отношение те, кто хорошо тебя знает, видит тебя каждый день, нужно измениться самому, изменить свое поведение. В городе же есть выход: изменить круг общения, и тогда кажется, что изменения произошли, хотя на самом деле ты остался прежним. В городе проще спрятаться, стать тем, за кого ты хочешь себя выдавать: достаточно переехать в другой район и сменить круг знакомых, и ты уже - вроде бы, другой человек. В деревне не спрячешься, и маски, которые ты надеваешь, вряд ли кого-то обманут. Недостаточно переехать в другую деревню, чтобы все забыли, кто ты есть на самом деле, что умеешь и чего не умеешь. В деревне труднее спрятаться не от других - от себя. Потому что, когда мы меняем место жительства и личины в городе, мы не других пытаемся обмануть, - а только себя, пытаемся поверить в то, что сменив внешнюю обстановку, волшебным образом переменились и стали другими людьми. Если твой круг общения тебе не верит, достаточно сменить знакомых и перед новыми знакомыми отыграть по новой то, что не прошло перед прежней аудиторией. И - верят же.
Мы опасаемся знакомиться с соседями - а вдруг они узнают о нас слишком много, и это заякорит нас, повлияет как-то на нашу жизнь? Вы - знаете тех, с кем вы живете на одной лестничной клетке? Знаете, сколько у них детей? Вряд ли. Ведь тогда соседи эти станут настоящими - частью нашего мира, а мы не хотим принимать в этот мир кого-то "случайного": вдруг он ненароком этот мир изменит? Ведь мы всего-навсего пытаемся быть независимыми от этого мира за пределами, четко нами определенными. А для этого мы стараемся никуда не высовываться из своей норы. А потом, в ночи, читаем в ЖЖ дневники тех, кто интересно пишет. Вы заметили, что мы очень любим читать дневники тех, кто общается с другими людьми? Узнаем о других, не вылезая за пределы собственной норы. Ухватив кусок, тащим его к себе, вовнутрь, чтобы там, внутри, обставить нору так, как будто это и есть целый мир. Не нора - музей. Только, не резиновая же она, нора эта. Треснет однажды, по швам рассыпется, как домик Ниф-Нифа.
Знаете, что меня больше всего удивило в деревне и без чего так трудно жить теперь? Там люди смотрят в глаза. Ты можешь встретиться взглядом с прохожим, случайным встречным, и он не отведет взгляд, а, скорее всего, поздоровается, даже если ты его не знаешь. Так принято не только в деревне, во многих местах, где редко встречаешь случайного прохожего. Мы с Девон, девочкой из городка в Коннектикуте, куда я ездила по обмену лет так в пятнадцать, как-то шли по национальному парку: она повела меня посмотреть. Навстречу ехал велосипедист. "Привет!" - сказала она. И он ответил: "Привет!" "Ты, что, его знаешь?" удивилась я. "Нет, не знаю... у нас тут так принято". Но да, в том городке можно было идти час и никого не встретить. И машины были средством первой необходимости - без машины там даже до школы быстро не доберешься.
В большом городе смотреть в глаза - неприлично. Те, кто приезжает в Москву, удивляются - почему люди в глаза не смотрят? Я объясняла: "Потому что людей слишком много. Они слишком устают. Каждый раз, когда ты смотришь другому в глаза, ты ему что-то даешь, какую-то информацию, и ему эту информацию надо переварить. А люди вокруг нас устали. Они не могут переварить так много. Поэтому смотреть в глаза считается неприличным: ты будто посягаешь на чужую территорию".
"Здравствуйте!" - выводила я, завидев кого-то на деревенской улице. Полное, долгое - "здравствуйте". Вот я сбегаю по лестнице городского дома: "Здрасьте!" - быстро-быстро, произнести надо за секунду. Потому что некогда.
Когда мы только-только вернулись в Москву, я повела Даньку в поликлинику, на ежегодный осмотр. Очередь в регистратуру. Спокойная, как удав, я пристраиваюсь в хвосте очереди. Вот одна мать ругается в окошко: "Вы мне говорили, что сегодня будет врач! Я притащилась!! Вы говорите, что его нет!!!" Отлетает от окошка. Следующая женщина, туда же, в окошко: "Как??? И почему я должна ждать??? ГДЕ ТУТ ГЛАВНЫЙ ВРАЧ???" Отлетает. Доходит очередь и до меня. И когда я, узнав, что и в моем случае молоденькая, новенькая девушка-регистратор ошиблась, вместо спокойного "Ну ладно, подойду в другой раз" (а мне подойти в другой раз - не проблема) открываю рот для громкого "ох....еть!!!", я понимаю: я вернулась в город.
"Почему москвичи такие нервные?", удивлялась в деревне знакомая женщина, которая сама приехала в Москву на заработки из Саратова и волею судеб оказалась там же, под Владимиром. "Почему они такие дерганые?" Да потому, что жизнь в таком ритме - вообще-то, ненормальна для человека, только мы этого не осознаем. Вот я смотрю на темную улицу - шесть часов вечера, уже темно, и мое внутреннее чутье подсказывает мне: нужно спокойно заняться чем-то своим, не торопясь и не суетясь, потому что завтра будет еще один день, а сегодня солнце уже село, и мое тело это чувствует. Но улица за окном кишит. Едут автобусы, легковые машины: все полны людей, люди вокруг нас торопятся, опаздывают - кто куда. Солнце уже село, световой день закончен, сейчас наступает зима - время долгой ночи. Мы не уважаем эту ночь. Мы не можем ее уважать, мы вынуждены ей постоянно противостоять, доказывая себе и ей, что наши планы, графики, назначенные встречи и недоделанные дела важнее, чем смена времен года. Мы находимся в постоянном противостоянии, в постоянной борьбе, выигрывая скорость: еще быстрее, еще быстрее, еще... Нет времени, чтобы сказать "здравствуйте" полностью. Нет времени, чтобы остановиться и поговорить со случайным встречным. Нет времени на то, чтобы поинтересоваться им и его жизнью.
Нам часто кажется, что и незачем это - с кем-то случайно встреченным говорить. Зачем? Что ты можешь от него узнать? Такой своеобразный снобизм. Но ведь место, где ты живешь, становится твоим, когда знаешь его историю. А история складывается из них - из людей, которые жили и умерли в этих местах, из маленьких и больших происшествий, из рассказов о том, кто как солит грибы и кто еще держит корову. В деревне без этого вовсе не прожить - не поговорив, не узнаешь, у кого еще есть корова и где можно брать молоко, не найдешь хорошего плотника и печника. Мы же все привыкли в Яндексе искать.
Но ближайший детский сад я все равно нахожу через соседку по дому, с которой остановилась поговорить. А продавец в овощном ларьке всучивает мне укроп и петрушку за так, потому что деньги я оставила дома, а мелочи в кармане неожиданно не наскреблось. И продавщица видео-дисков в переходе, едва завидев меня, кричит: "Нету, нету, везде искали - не нашли!": она помнит и меня, и тот диск, который я уже долго ищу. И это вселяет в меня уверенность, что и в городе можно жить, если на несколько секунд остановиться и - просто поговорить.
