Эта наука - мать древнейшего вида искусства - ваяния, потому что только мысль о физиогномике могла породить это искусство. Уже в попытках доисторических народов олицетворять в камне и дереве свои божества, и наблюдаемом в этих первых, несмелых произведениях искусства, - желании выливать во внешних формах характер, приписывавшийся этими народами данному божеству, мы видим во всей полноте идею о физиогномике; но, несмотря на то. что физиогномика была главным основанием искусства, она все-таки в виде отдельной, самостоятельной науки долго не была известна людям. Проходили века, многие пытались исследовать и обосновать эту науку, пока, наконец, не явился великий Лафатер, трудами которого она заняла подобающее место среди других наук Лафатер был истинным гением в области этой науки. Много он принес, и быть может, принес бы еще больше, если б его не постигла ужасная смерть. Он был убит пьяным солдатом, убит во цвет лет и деятельности. Любопытен тот факт, что он знал заранее, какого рода смерть его постигнет, и обыкновенно в кругу своих интимных друзей говорил: «я не умру естественною, природой вызванною смертью, а приму смерть от некого злодея, движимого алчными, животными инстинктами». Но со смертью его не потух зажженный им светоч. Он ярко горел и стал привлекать учеников. Много ученых и знатных людей того времени занялись этой наукой. Главным последователем Лафатера был Галль. Последний, как одаренный сильной волей и гениальным умом упорно трудясь, открыл, благодаря этой науке, новую науку - Френологию, чем заслужил беземертную славу. У Галля было много других, более или менее известных последователей, из которых самым плодотворным и знаменитым был Дебарроль. Общими усилиями этих людей Физиогномика, была поставлена на тот, незыблемый пьедестал, на котором она теперь находится. Но, к сожалению, и теперь есть много людей, которые, бессознательно применяя и пользуясь положениями этой науки, - науку эту не признают. А между тем, не существуй в мир физиогномика, не будь известны и присущи людям законы ее, мы, например, в Микель-Анджеловском Моисе, этом каменном изваянии человека, видели бы только таковое, а не олицетворение сильнейшей воли, гениальнейшего ума и необъятной души того Моисея, для которого, по выражению Гейне, „гора Синай слишком ничтожный пьедестал». То же было бы и с Иоанном Грозным Антокольскаго и с другими великими произведениями скульптуры. Ясно, что мы по формам можем читать характер и определять душевное состояние изображаемого лица; даже каменные формы могут служить для нас теми выразительными словами, которые говорят нам о сердце и уме, тем более возможно это чтение по живым чертам человека, у которого, кроме живых, подвижных черт лица, имеются глаза - окна души, сердце и ум. Да как могли бы мы читать по каменным изваяниям, если бы предварительно не выучились этому чтению на живых человеческих физиономиях. Известно, что писатели отдаленных веков в описании героев вдавались в большие подробности относительно выражения лица
Это лучше всего доказывает, что люди уже очень давно читали по выражению лица, и по нему судили о достоинствах или недостатках человека. Разумеется, что такое чтение, без основательного изучения физиогномики, носит случайный и неуверенный характер. Что знание законов этой науки - заложено уже в самой человеческой природе, может быть доказано тем, что дети узнают по лицу душевное состояние своих близких, как например отца и матери.
После этого, кажется, нечего больше доказывать, что пожилые, умные люди, изощрившие инстинкт чтения по физиономиям, на опыте и практике могут иногда безошибочно определить, каков характер человека, с которым они имеют дело, и даже только встречаются. Но само собою понятно, что это производится бессознательно и без всяких непоколебимых оснований и может быть сравнено с тем явлением, когда человек, слегка знакомый с каким ни будь языком, но не изучивший его правил, хотя и изъясняется на этом языке, все таки говорит неуверенно, потому, что не имеет тех точек опоры, какими пользуется человек, изучивший данный язык в теории. То же самое бывает и в физиогномике с людьми, не изучившими ее теоретических основ. Их определения не могут быть точны и верны, в виду того, что им незнакомы законы этой науки. Они становятся неуверенными в своих определениях. Для того, чтобы сделать точные заключения о человеческом характере требуется серьезное изучение физиогномики в теории и частое применение ее данных на практике. Таким только образом изучение человеческой физиономии будет перенесено с почвы случайности и неуверенности на почву реальности и фактов. Что же касается того, насколько значительна и велика польза от изучения физиогномики, можно судить по тому, что при помощи ее можно познать не только основные начала характера человека, но и временное состояние его души, а также чувства, волнующие его в каждом отдельном случае. Это происходит вследствие того, что мускулы лица, реагируя на всякое изменение душевного состояния, приводят в соответственное движение подвижные черты лица. Очень немногие обладают способностью маскировать свои чувства. Мускулы лица - это рабы чувства, рабы, верно и точно передающие внутреннее состояние души.
Полное маскирование чувства не удается иногда даже лучшим актерам, посвятившим игре всю свою жизнь. Вследствие этого, можно с уверенностью сказать, что как бы человек ни притворялся, желая скрыть на своем лице злобу, скорбь, радость и всякое другое испытываемое им чувство это ему не удастся, потому, что опытный, изучивший физиогномику наблюдатель легко заметит искусственное напряжение мускулов. Такие чувства, как гнев, злоба, лукавство, зависть, доброта, приветливость и т.п.. меняясь, производят соответственный отпечаток на лице изменяя черты и их выражение. По цвету кожи лица иногда возможно определить при помощи физиогномики болезнь и тайные пороки. Направление умственной деятельности и степень умственных способностей может быть узнано по форме и морщинам лба.
Великий френолог Галль констатирует нахождение в каждом человеческом лице черт различных животных и говорит, что каждая такая черта олицетворяет ту сторону человеческого характера, какая присуща данному животному в качестве основной его черты.
